Детский вопрос: «Если Бог есть, почему не все в Него верят?». Да уж, далеко не все… И даже не просто не верят, а, захватив в некоторой стране власть, объявляют Богу, вере и верующим войну до полного — как надеются — уничтожения…
Уничтожить до конца не удается, власть выдыхается и уходит. В стране, как во всякой другой цивилизованной — свобода совести. И что же — все обращаются к Богу?.. Опять же, далеко не все. И не проведешь четкой границы, не разделишь: вот, здесь верующие, а здесь атеисты. Непростая это ситуация, много здесь человеческих вариантов. Кто-то говорит: я бы хотел верить, но не могу, не получается, не верится, такой уж я, наверное, по природе своей. Кто-то заслоняется от вопросов о вере умным словом «агностик», и поди пойми, что там, за этой заслонкой. Иной человек без всяких заслонок называет себя убежденным атеистом, аргументируя это тем, что религия противоречит науке, и вообще, как можно верить, если нельзя доказать?.. А кто-то просто предпочитает «не заморачиваться»…
Бывает и такое: человек много лет живет в Церкви, начинает и завершает день молитвой, читает Священное Писание и не мыслит, судя по всему, без этого своей жизни, и получает добрые плоды… Но не может при этом избавиться от подспудного сомнения. Сомнение теснит в человеке веру, отстаивая пространство для себя; оно остужает душу, не давая ей прогреться; оно не дает верующему собраться с силами, ибо сомневающийся подобен морской волне, ветром поднимаемой и развеваемой. Да не думает такой человек получить чтонибудь от Господа. Человек с двоящимися мыслями нетверд во всех путях своих (Иак. 1, 6–8). Сколько раз я сама повторяла про себя эти слова апостола, брата Господня — не зная, как мне быть и что делать. Что оно такое, мое сомнение: гордыня ума, уверенного, что именно он — верховный судья всему, или просто-напросто здравость ума, его нормальная работа?.. А что такое моя вера — истина, открывшаяся сердцу, или субъективно выбранный метод организации сознания и защиты психики? Почему я собственной своей вере не доверяю? Какой трудный это, оказывается, предмет…
И вот, в мои руки попала книга митрополита Вениамина (Федченкова) «О вере, неверии и сомнении». Она помогла мне сориентироваться, нащупать корень проблемы, увидеть путь ее решения. Конечно, мы очень разные, и духовная дорога у каждого своя, и препятствия на этой дороге всякий раз особые, индивидуальные, но труд владыки Вениамина, полагаю, поможет многим…
Если бы автор этой и многих других замечательных книг был сейчас жив, я бы обязательно пришла к нему со своими личными вопросами. Но его давно уже нет на земле: позапрошлым летом я стояла возле его гроба в Дальних пещерах Псково-Печерского монастыря и вспоминала о последнем, саратовском (1955–1957) периоде его реэмигрантского российского служения. О той травле, которую ему здесь организовали… Но это отдельный разговор. Сейчас о книге, которая — о главном. О самом трудном…
И, одновременно, самом легком. Митрополит Вениамин показывает нам именно это: верить легко. Тяжело — не верить. Неверие — это страшный груз человеческой гордости, «самости», уверенности человека во всемогуществе его разума, это груз противления Богу, это тяжесть греха. Освободившийся от этой тяжести человек взлетает — легко и естественно, как птица.
Первая часть книги называется «Детская вера». Автор рассказывает о собственном пути. Верить в Бога для него, ребенка, было так же естественно, как верить маме. «Как я любил богослужения! Это были действительно праздники моей души…» Все, связанное с Церковью, с богослужением вызывало у мальчика благоговейный трепет, рождало тепло, и он не подвергал это никакой критике — зачем?.. Но вот, приходит пора «лукавых помыслов»: «А может быть, это только вот нас в школе учат так? А на самом деле умные-то люди как раз и неверующие?» Сомнение «копилось в сердце» тринадцатилетнего Вани Федченкова и «отравляло радость» от жизни в Церкви. И все же — «сердце хотело веры и радовалось ей; и наоборот — не хотело неверия, инстинктивно отталкивалось от этой лжи».
Но путь Ивана — в будущем митрополита Вениамина — к той полной, не подорванной сомнением вере, которой всегда хотело его сердце, оказался трудным — еще и потому, что одиноким. В детстве ему помогали все — родители, бабушка — «святая смиренница», приходской священник… А вот в отрочестве и юности, даже в Духовной Академии он не нашел помощи, хотя и получал, безусловно, знания, в том числе и в богословских науках. Но эти знания не давали иммунитета против духа эпохи: будущий архиерей «…как и все кругом, думал: человек сам все может. В такой вере в человека было построено даже обучение наше — психологии, нравственному богословию… Все совершается естественными усилиями нашего ума и воли. Не только в учебниках, но и в жизни не было места для вмешательства иной силы, благодатной…».
Все кругом обсуждали, как поправить дела в России, в обществе, в Церкви… И мало кто понимал, что поправить их может только Творец, если люди будут Ему верны; что искать нужно прежде Царства (Мф. 6, 33). Люди во всем полагались на себя, на человеческие усилия: «Нравственность пала? — Вот заведем общее образование… «Наука спасет мир» — так сказал один ректор университета при открытии его. А в это время нас, «научников», уже выжимали со всей России большевики… И поделом!» — так пишет владыка Вениамин. Он считает, что его поколение, как и все образованное российское общество, было отравлено «противоречащим Евангелию, и Посланиям, и гносеологии святых отцов, и вообще, существу веры» духом рационализма и поклонения уму. Уверенные во всемогуществе своего ума, люди и слышать не хотели о том, что находится за его пределами… как, кстати, и сейчас многие не хотят.
Но что же не дало Ивану Федченкову, столь молодому тогда еще человеку, окончательно расстаться с Небесным Отцом, бесповоротно уйти из Христовой Церкви? Оказывается, простая вера, «какую имел с детства: она была у меня в сердце и в жизни, а рационализм — лишь в голове, да и то больше как искушение, противное для души моей».
…Мы читаем уже вторую часть книги — «Разумная вера». И следующая за этими словами главка ее называется — «Процесс преодоления наваждения». Студент Духовной Академии много читал; но святоотеческие книги «лишь помогали или шли навстречу тому процессу, который был в душе моей». Обретение новой, испытанной, преодолевшей уже искушение веры оказалось делом долгим — и делом личного опыта; оно прошло «через горнило души», именно потому оно прочно… и просто: «…даже странным кажется: как это не видят другие?».
Будущий архипастырь научился различать ум и сердце. Ум помог ему убедиться в его же, ума, несостоятельности в вопросах веры. Святые отцы Церкви подтвердили это открытие. Простой совет святителя Иоанна Златоуста — «Если чего-нибудь не понимаешь, то прими это простою верою» — был, наконец, принят его русским соименником, тогда еще не Вениамином.
Рече безумен в сердце своем: несть Бог (Пс. 13, 1). «Есть Бог» или «Нет Бога» — говорит не ум, но сердце. Почему же оно, однако, говорит то или другое? Как оно выбирает? Ответ на этот вопрос мы вместе с владыкой Вениамином ищем в Евангелии: Кто хочет творить волю Его, тот узнает о сем учении, от Бога ли оно (Ин. 7, 17). Опыт хотящего творить, делающего этот внутренний выбор «показывает истинность веры». Далее автор цитирует Первое Послание апостола Иоанна: Мы от Бога; знающий Бога слушает нас; кто не от Бога, тот не слушает нас (4, 6). И продолжает: «Вера — от Бога; в ком Бог, в том и вера будет. И наоборот. Следовательно, дело совсем не в уме и не в знаниях, а в духе, в сердце и еще глубже — в Боге, живущем в сердце и открывающемся ему. А в ком Бог пребывает? — Кто сохраняет заповеди Его, тот пребывает в Нем, и Он в том (1 Ин. 3, 24)».
Бог не постигается умом, Бог открывается человеку, который «сроден по духу своему Христу Богу», и не открывается тому, кто сделал иной выбор, кто Ему чужд. Неверующий — это человек, утративший сродство Богу, отказавшийся от этого сродства. Познание человеком Бога происходит по мере того, как Сам Господь озаряет обращенного к Нему человека Своим светом — «да знаменается на нас свет лица Твоего, да в нем узрим Свет Неприступный, и исправи стопы наша к деланию заповедей Твоих» (иерейская молитва на первом часе).
Книга митрополита Вениамина написана самым что ни на есть живым и естественным языком, без всяких философских терминов и прочих книжных «умностей»; она похожа на большое письмо к человеку, которому автор очень хочет помочь. Конечно, в этом своем тексте я отразила далеко не всю книгу, не всю, так скажем, ее проблематику: она гораздо шире и глубже. Я постаралась сказать о том, что оказалось главным лично для меня — будучи, однако, уверенной, что не для меня одной.
Газета «Православная вера» № 10 (582)
По материала сайта: https://eparhia-saratov.ru
