О культуре — православной и светской — мы беседуем с епископом Уваровским и Кирсановским Игнатием.
— Словарь живого великорусского языка Владимира Даля трактует слово «культура» как умственное и нравственное образование, формирование (как процесс). В современном видении это слово понимается в двух параллельных плоскостях: культура светская и культура православная. Владыко, в чём, по-вашему, разница в этих двух представлениях? На чём базируется это размежевание и в чём могут быть точки соприкосновения этих пластов?
— Культура светская в нашей жизни появилась со времени отделения церкви от государства в начале ХХ века, раньше этого не существовало: не было разделения на светскую и религиозную, православную. Хотя уже со времён Петра I жизнь начала утверждаться не на религиозных консервативных, а на светских прогрессивных началах, где предпочтение отдавалось человеческому разуму. Он был вознесён на пьедестал. Окончательно в начале ХХ века эта победа разума утвердилась, что и привело к такому разделению на светскую культуру и религиозную. ХХ век прошёл под эгидой этой разделённости, и только в последние двадцать лет мы начали размышлять: правильно ли это разделение, почему оно существует. Точек зрения очень много. Нужно постараться среди множества мнений найти баланс, равновесие, потому как отдавать предпочтение какой-либо одной точке зрения в наше время опасно. Это может разделить общество, противопоставить разные слои друг другу и в конечном итоге привести к тяжёлому расколу, революции.
У нас уже исчерпан потенциал всяких революций, об этом говорил Святейший Патриарх, да и наше светское руководство того же мнения — революция нам не нужна. Сделать так, чтобы победила одна точка зрения, в наше информационно насыщенное время невозможно. При наличии ядерного, химического и бактериологического оружия, если противоречия жизни выплеснутся на мировую арену, от человечества ничего не останется. Раньше, когда на поле боя стреляли примитивные орудия в ограниченном радиусе, споры могли разрешаться силой. Хочется видеть, что наше руководство и развивает усилия в поиске баланса сил, равновесия между разными мнениями, разными взглядами, чтобы сохранить государство, а от сохранения государства зависит благополучие нашей Церкви и веры.
Конечно, я не могу разделять культуру на светскую и религиозную, потому что изначально культура светская проистекает от культуры религиозной — чему человек поклоняется в духе, то и выражает он в жизни, её внешних проявлениях; одежде, вкусах, общении, манере поведения.
— Мы говорим «человек культурный», подразумевая «человек образованный». Так ли это на самом деле?
— Православие рассматривает человеческую личность в двух направлениях: образование и воспитание. Образованным может быть и дикарь, тогда он абсолютно некультурен. И наоборот, человек может быть воспитанным при отсутствии образования. При определении «культуры человеческой» также существует большой разброс мнений, каждый человек в это понятие вкладывает абсолютно разные составляющие. С точки зрения православия культурным считается человек, стремящийся и любящий ближнего своего, с уважением к нему относящийся. Такое отношение сразу заметно в обществе. Если нет любви к ближнему, если человек в отношениях не приносит ближнему радость, утешение, укрепление действиями либо творчеством, а рассматривает ближнего как инструмент для достижения жизненных или карьерных целей, то такого человека трудно назвать культурным. Служит он не общему благу, а своим страстям, и получается «культ своих страстей».
— Когда в 1812 году после разгрома наполеоновских войск в Париж вошли русские войска, французы были шокированы высокой культурой представителей государства, не понятного для «просвещённой Европы». По вашему мнению, на чём были основаны данные суждения?
— Они были потрясены отношением русских воинов к местному населению, не могли понять, что войска чужой страны так относятся к стране-агрессору, завоевателю. После откола в XI веке Западной Церкви начала утрачиваться, теряться благодать и правильные ориентиры и понятия в жизни. Французы думали, что ежели война, то каждая из противодействующих стран будет добивать противника в случае перевеса сил. Если ты противник, то тебя следует уничтожить, чтобы ничего не осталось. Другое отношение было в православии, это и хранилось в начале ХIХ века. Думаю, что в недрах народа это понятие сохранено и в нынешние дни. На поле брани ты враг. Когда ты военнопленный или мирный житель, меняется и отношение. На этом держится православие — на любви к ближнему, сообразно благодати, которую православный человек получает в церкви. Русские необразованные воины были воспитаны в этом духе — любви к ближнему, любви к простому человеку, сожалении. У них отсутствовали ожесточённость и мстительность, которые свойственны душе без Бога, без благодати. Ожесточение души — мучение, которое выплёскивается в окружающий мир, это мы как раз и видим в войнах.
— Культура — понятие многоаспектное как по жанрам, так и по проявлениям в других областях жизни: культуре общения и поведения, чтения, питания, одежды, речевой культуре и так далее. Говоря же о жанрах, мы подразумеваем прежде всего материальный аспект ценностей: архитектурное зодчество, живопись. Возьмём, к примеру, русскую школу как предмет культуры. Многие мастера живописи, достигшие высот в своём творчестве, писать иконы не могут, хотя их живописные полотна отображают христианские мотивы. На ваш взгляд, почему полотна живописцев на библейские сюжеты не могут рассматриваться как иконы? В чём состоит это различие?
— Такой подход основывается на полном непонимании, что такое иконы. Икона — дверь в духовный мир. Это не отображение нашего греховного мира, чем является картина. Нельзя так сказать о множестве шедевров разных эпох и народов. На иконах не должно быть страстности. Икона возносит человека в мир горний к Богу и отрывает его от земных привязанностей, пристрастий, вкусов — того, что свойственно земным нуждам. Поэтому художник светский, давно и хорошо работающий над сюжетами, переносит на холст окружающую действительность — мир. Он, конечно, может написать икону, но с превеликим трудом, навык отображения дольнего мира настолько укреплён, что не перенести его на икону практически невозможно. Это мы наблюдаем и в российской иконописи, начиная с конца XVII — начала XVIII века, когда иконы стали представлять из себя живописные картины. Очень важно, чтобы икона была написана человеком, который ведёт духовный образ жизни, старается хранить заповеди Божии и ограничивать себя от влияния мира, чтобы духовность, которую он стяжает, переложить на доску и представить для людей как окно в другой мир.
— Владыко святый, при реставрации храмов иногда привлекаются светские художники. Насколько оправдан такой подход и как относиться к современным росписям подобного плана?
— Относиться надо с пониманием. Ещё раз хочу обратить внимание на то, что категоричность в нашей жизни очень опасна. Нельзя рубить с плеча, а следует стараться найти компромисс, решение, возможное с учётом современных условий. В храмах существуют фрески, расписанные не иконописцами. Главное, чтобы не выделялись на них наши земные чувства, страстность. Необходимо соблюдение границ и религиозных норм в изображении лиц, поз, в узорном украшательстве, чтобы это выглядело прилично для храма.
— Не так давно из уст вполне высокообразованного по современным меркам человека я услышала такое высказывание: «В Церкви есть разный багаж — чисто культурный: вызывающие восхищение для взгляда храмовые строения; книги — восхищение и пища для ума; церковные праздники, цементирующие чувство патриотизма. Приобщаясь к этому, человек уподобляется питанию крохами со стола, гордо считая свою трапезу достойной, и недоумевает, глядя на тех, кто из-за стола не встаёт». Прокомментируйте, пожалуйста, это высказывание.
— Здесь какой-то упор делается на ряд внешних проявлений: убранство, проведение церемониальной стороны богослужения. Это не цель нашей жизни, а средства, чтобы создать в душе умиротворённое состояние. В храме души священнодействует, как в нерукотворённом храме, сам Создатель. Именно с этой точки зрения рассматривается храм, его убранство, богослужения, чтение молитв и песнопения. Всем этим через наши чувства напитывается душа, и у неё выстраивается невидимо такое состояние, которое способствует принятию Бога. Вот это самое главное — озвученный вами текст не охватывает всю полноту, находит лишь внешние проявления, «крохи». Это так называемое «коридорное мышление», оно очень избирательно. Это как бы выбрать из всего строения пристройку и в ней игрой своего ума стараться разложить по полочкам то, что не может ни по объёму, ни по предназначению уместиться в этом малом строении и объяснить, что это такое, другим людям.
— Народные праздники во многом вышли из времён язычества и органично слились с христианскими, православными чествованиями, выступая в современной жизни как неразрывное целое. Свидетельством этому — праздники августа, «спасовки» — так их именуют в народе и выражают в языке: «Во что Макковеи, в то и разговенье», «На первый Спас святи колодцы, святи и венки хлебные», «С первого Спаса и роса хороша», «На второй Спас и нищий яблоко съест»… Что довлеет в современном мире — сторона внешняя, бытовая, обрядовая, украшающая венец лета, или всё же сторона духовная?
— Когда Спаситель проповедовал, он же подстраивался под понятия народа Палестины, под бытовую сторону жизни необразованных людей. Если в православии праздники называются более понятно и доступно для народа, это разумно. Главное, чтобы люди приходили в храм Божий и напитывались небесными состояниями храма. Тогда человек в душе принимает эти состояния, готовит и открывает душу для Бога, для вечности. А уж каким образом он будет приведён, может быть, и не сопоставляя это событие с Яблочным Спасом или с Преображением Господним, но сознавая, что именно в этот день следует освятить в храме поспевшие плоды труда — яблоки или другие. Ради этого человек и идёт в храм. А придя в дом Божий, что-то увидит, услышит, узнает, его душа примет определённое настроение, состояние, которое необходимо для спасения. Если человек будет приведён в храм таким образом — что же, пусть так.
— Владыко, что бы вы пожелали читателям газеты: и тем, кто молится в церкви, и тем, кто только ступил на свою тропинку, ведущую к храму, и тем, кто ещё ищет свой единственный путь к Богу?
— Если я представляю Церковь как епископ, а цель Церкви — спасение души, я желаю читателям обрести спасение в вечности и здесь уже на земле ощутить его, постараться раскрыть; чтобы люди поняли, что спасение, которое принесено на землю Христом и осталось заключённым в Церкви, — это спасение не где-то там далеко в вечности, а уже здесь, на земле, и открывается для ищущих в любви, тихой радости, доброжелательности, душевном покое и равновесии, в благодати, потому как эти понятия в отрыве от благодати Божией не принесут человеку счастья. Отдохнуть на пикнике, съездить за границу — это не то ощущение счастья, что даёт благодать церковная. Именно в благодати Церкви человек ощущает то состояние счастья и радости, внутреннего покоя, которое никто и никогда не отнимет ни здесь, ни в вечности. Хотел бы, чтобы наши читатели были ближе ко спасению через внутренний духовный настрой, связанный с Богом.
— Благодарим вас, Ваше Преосвященство, за содержательную беседу.
Ирина Теплякова, член Союза журналистов РФ
